Труднее всего нажать на педали в первый раз, оставив позади привычки и окружающих людей.
Итак, 80-ти километровое пространство жизни, заключёное между Ивановым и Суздалем одарило следующим.
Хотя, в меньшей степени я надеялся на яркость восприятия - что может узреть совершенно растренированный человек, накрутивший на своём новеньком Scotte всего-то 10 километров за последние деньки перед стартом. Тем не менее, российская природа встретила странствующего актёра щедро и любвеобильно, по доброй традиции - то поливая благостным дождём, то, мучая палящим солнышком. Изобретательности по ситуациям не ждал и, всё же: полупьяный, зачем-то в окружении очаровательных, проснувшихся берёзок, мужик на краю дороги, торгующий сморчками или строчками. Что, впрочем, не важно, поскольку вся эта продукция так же сомнительна, как сомнительна и бутылка водки, которую он щедро и радостно протянул мне, пролетающему, крича в спину: "Хлебни, веселее будет крутить?". И это - фрагмент того, что тихо и грустно покоится и, вероятно, и есть лицо и характер сегодняшней моей страны.
Жизнь и это. В подвернувшейся 70-рублёвой турбазе "Школьник", в Суздале, где я оказался хозяином неимоверно цоклопических аппартаментов - пустая комната с десятью кроватями, как безмолвными надгробиями на кладбище, - в ожидании своей очереди в душ, невольно слышу разговор двух моющихся монашенок. Но ни слова не понимаю. Какая-то тарабарщина. Может я уже за границей, либо переутомился до такой степени, что слуховосприятие отказывает? Усталость и боль в мышцах, действительно, ощутимая - забравшись на второй этаж в свой номер упал безчувственно на два часа в забытьи. Оказалось, я ещё не сошёл с ума. В местном монастыре много прихожанок из Молдавии, так мне рассказала мать Варвара, тоже ожидающая своей очереди (душ то один) на смывание грехов.
Ну а что же проводы? Закончились моей прникновенной речью и апплодисментами пришедших. Никто специально приглашён не был и, тем не менее, было человек пятьдесят интересных, душевных людей: пожилые, видимо, не утративших романтического запаха души, спортсмены, почти никого из актёрской братии и, почти никого из прессы. Пётр Плонин - участник ивановской конной кругосветки торжественно вручил мне подкову с выцарапанной надписью, студенты училища культуры засыпали сладостями и (?) туалетной бумагой, и, под финал торжественной части, длящейся минут сорок, в воздух взметнулись шарики, как бы предлагая и мне последовать их примеру и пуститься в путь. Тем более, через 18 километров назначена первая встреча с Танюшкой (женой) - не рискнула прощаться на публике и правильно.
А за день до старта приём у Владыки - архиепископа Иваново-вознесенского и Кинешемского - Амвросия. Очень трогательно и просто. Высоко и приятно. Поздравил нас с Таней с днём шестилетнего венчания, благословил меня в дорогу и дал иконку Святителя Филарета митрополита Московского.
Ну, что ж, - свершилось! Вперёд!

Калейдоскоп следующих дней, как бурно развивающийся роман, оставил следующие штрихи и многоточия...
"Если верить пророчеству румынского старейшего прорицателя - иеромонаха Арсение, - 11 августа 2002 года в 4:00 по румынскому времени произойдёт вселенская катастрофа. Земля содрогнётся от разрушительного землятресения, которое будет настолько сильным, что Южный полюс соединится с Северным. После трёх дней и трёх ночей чудовищных потрясений, выживут лишь чистые перед Богом люди."
Статейку с этим анонсом дала мне баба Юля, среди прочих занятных наших разговоров. Баба Юля живёт на краю Лакинска, что прежде, давно звалось селом Ундол, т.е. "унылая доля". Слали отсюда на каторгу, что ж тут весёлого. А ещё - здесь жил граф Суворов. А бабе Юле 77 годков и все 77 она прожила здесь, никуда не выезжая. "Правда, говорит, лет десять тому перехали. Жили домов пять кверху по улице, а потом сюда." Вот и все путешествия. Но женщина потрясающая и удивительная. На стене глухо звонят часы, они легендарные - всего-то на пять лет младше хозяйки. Кругом сотни икон, сотни и сотни церковных книг, иные из которых датированы 18... годом. Время для меня остановилось. Сын б. Юли - Александр - тихий и умнейший человек. Вся эта библиотека - его жизнь. Он прислуживает в местной церкви.
А оказался у них не преднамеренно. Проезжая мимо рядка этих (таких и в мире-то не сыщещь) одинаковых и разных русских домов, деревянных и греющих душу, вдруг решил напросится в гости на ночлег. И очень быстро все рекомендации сошлись здесь.
Кормили меня, поили, спать уложили, а при расставании - в чистый четверг, когда уже торопились в церковь на службу - расцеловались, как родные... Это - наша Россия...
Ещё раньше, во Владимире - и это был второй день, очень, кстати, похожий на второй спектакль в театре, т.е. - провальный, - застал вымершими и сам город и театр. Никого. А ведь 1 мая! Что-то я перестал понимать в этой жизни. Вырезали у страны фрагмент её радостного существования, а взамен - ничего. Хорошо тем, кто не знал и невидел, как это было красиво и радостно... Да и мой организм к предложенному ритму не совсем был готов. Пришлось заехать в случайный дворик и на подвернувшейся скамейке подремать часок...
Следующий ночлег на природе. В обьятьях речки Шерны. Обьятья, правда оказались прохладными, если не сказать больше - всю ночь ворочался от холода. А, проснувшись, узрел траву, усеянную огромной росой и туман, как в горах. Полувлажные вещи утрамбовал в баулы и рванулся в надежде к Ногинску. Уикенд страны продолжается. Ситуация, как после Нового года. Гуляй, душа. И зачем я поехал в праздники. Вероятно, я единственный сумасшедший, кто в эти дни не окунулся в праздничную вакханалию. В пригороде Ногинска - резкий навозный запах. Я даже испугался и не знал, что и думать. Частный сектор вдоль дороги успокоил - удобряют. А что, мало ли чего в городе происходит? В местном театре, разумеется, кроме шустрой вахтёрши никого не оказалось...
И, наконец, три дня в Москве. Зачем? Успокаивает лишь, что, как жена декабриста на пересыльный пункт, приехала жена-Танюшка. И мы бродили расстерянно-потерянные, ибо каждая последующая минута приближала к расставанию. И чем их наполнять эти минуты - кто знает?
Не означенное в маршруте Серпухово, и выплывшее, подобно граду Китежу, встретило настороженно. Бабушки, на вопрос чудика на велосипеде с баулами, - "Где здесь у вас театр?", - отмахивались как чёрт от ладана. А молодёжь хитро скалилась и цедила: "Не знаем..." Выручил средний возраст. Для этой категории, видимо, я не оссоциировался с инопланетяниным, которого напоминает моя эмблема. Гортеатр, как они его называют, находится в переплетении кочкообразных, рытвинных улиц - просто испытательный полигон. "Вот, -подумалось, - разобью велосипед и это будет жертва ради искусства".
Галина Викторовна - зам директора Серпуховского гортеатра (таких названий-то и нет нынче "гортеатр") привычно, по-серпуховски, встретила меня дерзко и вызывающе. Я даже обрадовался, - местная. Но уже через пять минут разговора, преобразилась и повела показывать, поистине уникальный зрительный зал, чем то напоминающий зал Большого, только чуть попроще. Нет, зал и впрямь - шикарный: кресла, люстры, помпезно свисающие с потолка, ложи в бархате. Сказка! Когда-то здесь действительно был театр и давались чудные спектакли, а сейчас даже и своей труппы нет. Не на что. Так, приезжают гастролёры. У Г.В. к ним постное отношение. Халтурят. Деньги зарабатывают. А ведь в провинции сколько потрясающих коллективов, уникальных, талантливых артистов?!?! Э-э-х!
Ночую в Плавской гостиннице с непостижимым названием "МППКХ". В номере с причудливо-кричащими обоями, ободранными в углах (ну, мы за актёрскую бытность и не такое видели), без горячей воды, но с одной вешалкой на гвозде, как щедрой компенсацией за отсутствие шкафа.
А чуть раньше - Тула, предварившая своё появление пыльно-целофановыми пряниками придорожной торговли. Причудливые, разных форм, стоимостью от 10 до 80 рублей. В академическом театре, вновь отреставрированном после двухгодичного простоя, застал директора - заслуженного деятеля культуры С.М. Борисова. Не понимая, кто я и зачем, всё же был любезен и расписался в дневнике. Наверное, так и не поняв, что же это было?!
Цветёт и благоухает российская природа: птички, даже не кричат, а орут от радости на все голса; одуревшие, проснувшиеся насекомые, на лету стукаются об меня, едующего, ничего не видят ошалелые. Вдоль дороги и сёл просто кричащая радость цветущих вишень, сирени и чего-то ещё, что белыми и розовыми цветами усыпали всё вокруг. Красиво! Сочно!
Под Орлом, ночуя в лесу, просто разгребал пространство от тополинного пуха. Разве он должен быть в начале мая? А как же песня: "Тополинный пух - жара, июнь..."?
Проехал боком Спасское-Лутовиново - имение И.С. Тургенева. Поклонился, сфотографировался у мемориального вьезда.
8 мая, действительно, проехал 110 км. С ума сойти - неожиданная прыть с самого начала. Вот они - спавшие резервы организма, вырвались на волю. А ведь если их не унять, резервы-то эти, этак я кругосветку дам за год! В тот же день, по совету уважаемого П.Ф. Плонина - нашего ивановского конника-кругосветчика попробовал напроситься на ночлег в пару лагерей. Куда там! Никого нет, милиция, собаки и "чуть что, - говорят, будем стрелять!" Страна родная.
Утро 9 мая встретил в Орловской центральной бане. Это был мой День Победы... над собственной грязью. Вымылся, выбрился, выпарился (хотя парился мало - обожжённые на солнце руки и уши - жгут). На центральной площади море людей, готовится парад, бронетехника, войска, ветераны и проч. Всё оцеплено. Грандиозно. Но не пробится с моим осликом.
Но главное украшение - это сегодняшняя ночь, т.е. с 9 на 10 мая. Орловская губерния, пос. Шоссе. Забытые и заброшенные богом тётя Люся и два Василия Ивановича. Один из них - триумфатор, герой великой Отечественной - 77-летний, два года как без зрения, импульсивный старичок, а другой - муж т.Люси. В кухонке-прихожей на табурете, вместо стола, варёные сардельки, сало, хлеб, резанный солёный огурец и 1,5-литровая капроновая бутыль самогона (когда кто-нибудь заходит, её прячут за засаленный диван - "нетуть"). Праздник в разгаре. Я пришёлся ко "столу". Время опять, как тогда у бабы Юли, для меня остановилось. Только вот где? В каком месте?.. Доминировал в рассказах Василий Иваныч мл., он длинно и подробно знакомил меня с своим шофёрским прошлым. Встрявать никому не позволял и если что не так, остервенело бил себя по коленке кулаком и цыкал на жену или деда. В редкие паузы, когда тёзка переводил дух или опрожнял рюмочку, дедушка пытался говорить: и про Берлин, и про Рокосовского и про все печали и беды той войны. А т.Люся всё никак не могла вспомнить слова песни "День Победы" и неоднократно затягивала: "Этот День Победы...ля-ля-ля... пропах..." Тут Вася-муж её осаживал и так без конца. Испробовал и я капроновой самогонки (не обижать же хозяев) и, извинившись, ушёл в отведённую мне комнатку на неимоверно засаленную постель. Ночь провёл "весело": и потому что кухонные страсти бушевали ещё часа четыре, и потому что Вася мл. на четвереньках, иначе уже не мог, хотел улечься в свою постель (т.е. в мою) и т.д. Оторвал себя от этого чудного ложа в 6 утра и, не простившись (не стал их тревожить, мирно спящих) отправился далее.

1132 км и 14 дней - вот пунктир моей российской одиссеи. Впереди первая - Украинская граница. Смешно, но факт. Смешно, что "граница".
А ещё, чуть раньше, на 850 км, за 30 до Курска - ура, пусть порадуются скептики, - неприятно-незнакомый звук. "Полетели" две спицы заднего колеса. Здесь можно было б пропеть оду местным дорогам. Мне, наивно думалось, что в России таких колдобин и рытвин по главной-то дороге не бывает. Бывает.
В 15 км от Белгорода - последнего русского оплота пред границей, спросил и мужичка о дороге. Оказался с Украины, а я пришёлся земляком - родным человеком. Пригласил на борщ, а оказался званный ужин с домашним сливовым вином и удивительной женщиной, женой его. Дом окружает нарождающийся лес, высаженный заботливым хозяином, множество растений привитых и перепривитых - просто ботанический сад. Пасека. Ночевал, разумеется, у них.
Вот, пока и всё.

«Мнится, что важно дойти до конца пути, однако в конце понимаешь, что целью был сам путь»

Что же Украина, коей я обязан своим рождением и в которую вьезжаю сегодня чужим? Раз 12 тискали мою краснокожую паспортину, буровили взглядом и жестом мои баулы. Мало ли чего? Всё это пограничное сооружение гектаров в десять - впечатляет! Кому-то же это надо... Мордатый украинский пограничник, когда ему протянул визитку, удивлённо спросил: "И ты это, что же, по своей воле поехал вот так вокруг света, а?". Кабы я знал - по чьей...
Харьков, в принципе, порадовал. Вылечили моего, ни в чём не виноватого Scotta. Коренастый и подвижный дяденька из комитета по физической культуре и спорту, Пётр Олександрович ("О" - так по украински) Богула одарил меня приветливостью, кучкой сувенирной продукции и отослал на велотуристическую базу при знаменитом велосипедном заводе ХВЗ. Там-то все мои сомнения развеяли и проблемы устранили - приделали недостающие спицы, понадовали запасных, смазали цепь. И всё это под чутким руководством чемпиона Европы, едущего на днях выступать за Испанию - Сергея Синюкова. Вот это сервис!
А вот театр - русский драматический порадовал меньше. Строятся они, горемычные. А вот порядки казарменные. Зубр-старичок, совмещающий и директорство и художественное руководство, едва уделил мне три минуты и, снизойдя, оставил-таки свой росчерк в дневнике. Даже, глаз на меня не поднял - ну и что же, что "кругосветная"; подумаешь, из соседней страны... Знать бы ему, что уже, через совсем немного времени, его небрежная подпись будет соседствовать с сотней иных росчерков мировых театров. Впрочем, пускай строятся. Дело ведь хорошее. Лишь бы, не как у Грибоедова: "Дома новы, да предрассудки стары..."

Всё-таки, путешествие по России, а теперь и по Украине, куда деваться, достаточно прозаичное. И пока составляет лишь номинальный фрагмент общей экспедиции "по театрам мира". В принципе, беды здесь большой нет, т.к. экспедиция посвящена, всё-таки, популяризации российского провинциального театра в мире, с одной стороны, - а с другой, ряд театров, в которые я заезжал, находились либо в празднично-майской летаргии, либо отходили от неё. Это уж святое... Ну и хорошо. Тем не менее, в "Дневнике странствующего актёра" красуются уже первые и приятные слова театров Иванова, Владимира, Москвы - МХАТ им. А.П. Чехова, Серпухова, Тулы и Харькова, Запорожья, Хмельницкого и Винницы.
Вчера - измождающая дорога. Жара, а главное, сильный ветер в лицо. Пробирался, как сквозь вату. Но упрямо, до болевого зуда в ногах, крутил и крутил. Причём, как назло, дорога превосходная, почти всегда вниз, а я рву все жилы, словно взбираясь круто вверх. К вечеру, приехал не я, а труп.

Четыре дня в гостях у родителей в пригороде города Днепрорудного - селе Балки. Лёгкая солнечно-умиротворяющая погода, мириады созревшей и дозревающей клубники, вид на море - Каховское водохранилище и, не успевающий поглощать и перерабатывать желудок, - с нагромождением трогательных встреч, застолий и бесконечных рассказов "о том, о сём" - всё это заставляет рассредоточится и забыть ответ на вопрос: "Что же происходит?"...
Растворяешься в кудахтанье несущихся квочек, в постоянно меняющихся запахах (мама постоянно готовит что-нибудь новенькое), в лаянье глупенького пса Графа, в щемяще открытой перспективе на море. Опять время останавливается для меня. Что происходит и происходит ли что-нибудь?

Дорога из Запорожья (кстати, города в котором я когда-то родился) в Балки - дорога жизни. Самый непростой день из всех прежних. Свирепый ветер в лицо в сочетании с разнообразными подьёмами от 3 до 15% (так пишут на дорожных знаках, но кто обозначит процент наших возможностей?..) - почти треть расстояния просто шёл пешком. Ветер был как в песне В.Высоцкого - "а ветер дул...и распрямлял извилины в мозгу". Крутить педали было бессмысленно - скорость 6-7 км в час, но ноги звенят от напряжения, как перетянутые спицы.

Но вот и конец сельской идиллии. Буржуйская жизнь в отеческих пенатах заканчивается. Паром через вышеуказанное водохранилище и еще две недели по бывшему СССР. На встречу с Польшей.

Когда уезжал из отчего дома и папа провожал меня метров 200 до главной дороги, вдруг сзади голос мамы: "Серёжа, Серёжа..." В руках подкова, та самая - ивановская Плонинская. Забыл. Папа сказал не возвращаться и сам побежал. Ещё один прощально-воздушный поцелуй и я в седле. Какое-то символичное расставание и, думается, хорошее. Чуть не оставил то, что приносит счастье и мама напомнила. Красиво.
Ну, а Кривой Рог - действительно, город, о котором надо писать повести и рассказы в стиле Гофмана и даже с элементами ужаса. Один из таксистов уверял в повышенной криминальности окрестностей, а район, куда я еду, по его мнению - центр наркомафии. Как из миража, особенно на подьезде к городу, вдруг выплывают одна за другой трубы, выплёвывающие, почему-то, разноцветные клубы дыма. И красиво и страшно. А сам Кривой Рог - чудной донельзя. Основанный ещё при Екатерине, сегодня он тянется от шахты к шахте на 130 (!) километров. И говорят, является самым длинным в Европе. Как удар хлыста в сотню километров по спине путешественника, от которого перестаешь понимать - куда-же ехать?! Какого же мне было добираться, хоть и по "наводке", к знакомым людям. А обьездная 30-километровая дорога "приятно" напомнила мои оды Курскому ипподрому...
Частный дом; стол с разносолами - борщ, сало, зелень, разумеется, самогоночка - полный набор украинского хлебосольства. Светлана Фёдоровна - хозяйка - резвый и одарённый человек, пишет стихи и песни, по-преимуществу джазового звучания, причём, затянуло её творчество уже в 50-летнем возрасте и на сегодня в её творческой копилке более трёхсот произведений. Да и Александр Никитич (муж её), хоть и лечит ныне подшалившее сердечко, мало того, что герой соцтруда, бывший шахтёр-орденоносец, ещё и мастер на все руки - подарил мне очередные очки и приделал к оным резинку, чтоб не терять.
Следующее утро в посадке (в этой части Украины ещё нет лесов, как унас) начал варениками с клубникой! Последствия моего пребывания у родителей. Варе-ни-ки с клу-б-ни-кой!!! Э-эх-х-х!.. Попробуйте!
Я, кстати, совершенно не стремлюсь замыкать свою экспедицию только на театрах мира, т.е. на помещениях с вывеской "театр" или только на людях, там работающих. Разве окружающий нас мир не есть в многообразии своём потрясающим театральным действом и, разве многие из нас не разыгрывают десятки и сотни удивительных и виртуозных спектаклей?..

Моя экспедиция - не спортивное мероприятие в желании обогнать кого-то, проехать непременно столько-то и столько-то в час или за день. Мне хочется успеть разглядеть, зачастую ускользающее пространство жизни: сгорбившихся над окучиванием грядки бабушку, женщину, паренька, успеть поймать этот менящийся, удивлённо поднятый на меня взгляд и даже попытаться что-то разгадать в этом взгляде; это разноцветье вдоль дороги, эту очаровывающую перспективу русских и украинских пейзажей; во всём предо мной что-то происходит и это сильнее, чем я даже могу понять - в полях, людях, сёлах есть вечное непостижимое настроение - и всё это проходит сквозь меня, обжигая своей красотой и первозданностью. Мы живём рядом... Скорость восприятия куда интереснее, чем скорость движения.

Кировоград, кроме здания Музычно-Драматычного театра им. М.Л. Кропивныцького, в памяти ничего не оставил. А здание любопытное, пёстрое, как и его директор Виктор Андрийович, с театральными тумбами у жизнерадостного фасада, с разноцветьем весёлых авиш. А в 75 километрах от этих тумб и афиш, совершенно наугад, завернул в тесно-неприветливую улочку села Олександрiвка (или Александровка - по русски). После четырёх испуганных ответов на моё предложение осчастливить на ночь своим присутствием, уже на выезде, спрашиваю, идущую впереди бабушку, кто же это так насторожил их село... Так я и оказался у бабы Любы. Слово за слово и дело делом. Под постоянные "божеские" беседы (баба Люба уже десять лет как приверженница общества "Свидетелей Иеговы") и банька изготовлена, и накормлен дважды, и постель расстелена, и брошюрка "Познание, ведущее к вечной жизни" подарена, и сфотографировались. И она ещё успела загнать утят, подоить корову и привести бычка и многое другое: поухаживать за 95-летней матерью - наполовину парализованной, не слышащей и невидящей, покормить её и безнадёжно покружиться около, переодически уходящего в запой, мужа (благо, тихий - пришёл и спит). Но главное, мы так много успели переговорить с этой очень светло-радостной, как это ни парадоксально при такой жизни, стареющей женщиной. Чудно. Так я оказался во власти "Свидетелей Иеговы". И так я и остался во власти своих фантасмагорий...

Кстати, интересную запись оставил директор Кировоградского театра, простую и неожиданную: "Театр корифеев Карпенко-Карого, Кропивницкого, Саровского, Саксоганского желает Вам успехов в марафоне и даёт нам стимул для творческой работы. Возможно и таким образом Вы доказываете, что вся наша жизнь игра, а мы в ней актёры."

Украинские просторы, не менее просторнее российских, с этой сказочной безмерностью и неохватностью - восхищают. Безпричинно, заворожённый останавливаюсь и тону взглядом в этой обыкновенной непостижимости. Оглядываюсь во все стороны и одинокой песчинкой глупо улыбаюсь. Чему?!..
И ещё одна импровизированная ночь, с гоголевскими галюциогенными вкраплениями. Происходит то, на что воздействовать не в силах и что будет ещё очень долго бектеризировать несчастные тела двух стран: России и Украины... В конце концов, я был рад, что настало утро и я выбросил свой организм из этого придорожного вертепа. Снял восьмигривенную комнатку в баре-кафе у дороги, окна которой выходят на проезжую сторону, туда, где столики для случайно забредших и, где жизнь кипит, не угасая, до самого утра. Орали песни пьяные голоса, кто-то кого-то, визжа, тискал, музыка (отчего-то только русская), мат- легкий и доступный и проч. Утешает лишь то, что не попал под ливень, обрушившийся резко и врятли б я успел от него улизнуть.
Затем стокилометровый марафончик через г. Гайсин и далее, под палящими солнечными ваннами, в десятый раз обливаясь потом, и в истерическом желании вырулить к какой-либо ручушке, - наугад еду влево от дороги и, просто натыкаюсь на сказочный ставок (по-русски, вероятно, пруд). Плещутся мальчишки в контражуре - заходит солнце. Картина нереальная. Зато я реально сбрасываю портки и, пугая шантрапу, врезаюсь горячий и потный в эту блестящую водичку. Просто отвёл душу... а, точнее, тело...
Здесь же рядом - заброшенный детский садик с заросшими горками и каруселями. Заглядываю. Живёт молодая женщина с четырьмя детьми. Обстановка удручающая: свисающие лохмотьями обойные листы, полуразвалившаяся печь, свет перегорел... Я еду по театрам мира. Но как много социально-драматического, безнадёжного театра рядом...
Хотя, человечки - простые, искренние, тянущиеся к хорошему и, наверное, не заслуживающие таких предлагаемых обстоятельств жизни. Но ситуация обречена. И вырваться из этой жестокой, пожирающей человека и его душу болотины, ой как не просто... Ночевал у них, в окружении нагромождённых детских кроваток, непонятной мебели и игрушек и, почему-то, со стыдливостью каждой минуты... Саркастическая улыбка истории: когда-то этот домишко был панским; угадывается "смазанная" архитектура, остатки парковых насаждений... Всё прочее "сьела" эпоха.

Утро. Не кажу носа - сижу, прикованный к сомнительному уюту палатки. Тем более сомнительному, что принудительному - стучит шрапнелью дождь.
Вчера - сюжет, как по Diskovery. Два часа убегал от украинского Торнадо. Ехал по трассе, как в агонии, крутя педали. Справа, слева и сзади устрашающие, чёрные нагромождения туч, двигающиеся на меня несчастного. Впереди - спасительный и обманчивый солнечный просвет. Куда там! Догнало, поглотило и сожрало меня "это", кем-то управляемое. Но я ловкач и везунчик - успел нырнуть в придорожное кафе. Что тут началось...!!!
Да, Западная Украина насморочно агрессивна. Куда ехать в такую погоду? А надо. Правда, "кому надо?" - не знаю. Наверное, мне.
В двух шагах Польша. Почти вторая историческая Родина. Отец и все из рода Шаваринских рождались, крестились, венчались там. До войны. До репатриации.Ну, что ж , здравствуй, Польша...